Если обратиться к начальному периоду литературной биографии Юлиана Семёнова, нельзя не заметить того, что стало впоследствии характерной чертой его творческой работы: никакой умозрительности, никакого «придумывания». Материал он черпал непосредственно из жизни, изъездив и «излетав» буквально всю страну. В командировках, преимущественно дальних, он проводил значительно больше времени, чем дома. Но и в Москве он отдыхал редко. Библиотеки и архивы стали его постоянным рабочим местом. И при этом он много писал. Одна за другой выходят его книги «Дипломатический агент», «49 часов 25 минут», «Уходят, чтобы вернуться», «При исполнении служебных обязанностей». О тех годах, годах своего становления как профессионального писателя, Юлиан Семенов вспоминает так: «Я уже был журналистом, немало посетил и полетал по стране, познакомился со многими людьми, чьи жизни и деяния не то что в очерки, – в романы и песни просились… Тогда и, – надеюсь, навсегда – вошли в мои книги герои, перед которыми я не устану преклоняться: революционеры и полярные лётчики, чекисты и оперативные работники милиции, дипломаты и воины».

Став на путь литературы, Юлиан Семёнов в поисках собственного стиля как бы заново открывает для себя страницы многих ранее читанных книг, жадно, взахлёб, читает новых авторов. Позднее, будучи уже известным писателем, он делится воспоминаниями о том времени, называя тех, кто оказал на него решающее влияние:

«Главный и первый учитель Пушкин, который есть начало всех начал в русской литературе. Затем – Салтыков-Щедрин и Чехов. Из писателей двадцатого века, пожалуй, самым мощным было воздействие слов Маяковского. Поэма «Владимир Ильич Ленин» для меня – азбука, букварь, камертон, по которому я настраиваю каждую написанную мною строку. И ещё – «Разгром» Фадеева, «Романтики» Паустовского, «Судьба человека» Шолохова, рассказы Бабеля. Важной профессиональной да и человеческой школой стали для меня уроки и творчество Хемингуэя».

В книгах Юлиана Семёнова – во всяком случае в тех, которые были написаны за последние двадцать лет, – легко почувствовать стремление освоить и разящую щедренскую сатиру, и глубину чеховского психологизма с его проникновением в самую суть мотивов человеческого поведения, и звонкую, победоносную силу страстной публицистики Маяковского, и подробную обстоятельность фадеевской фразы, отражающей тончайшие нюансы мысли, и благородную, романтическую возвышенность Паустовского, и лапидарную емкость чеканной бабелевской ритмики, и многомерность хемингуэевских диалогов…

Произведения Юлина Семёнова, посвящённые нелёгкому, – а в определённых обстоятельствах и героическому, – труду работников милиции – эти произведения безусловно нарушают каноны чистого детектива, сформулированные в своё время американским писателем Ван Дайном, утверждавшим, например, что любовная интрига лишь «разрушает механизм чисто интеллектуальной задачи» и потому несовместимы с детективом, что и в детективе не должно быть глубокого социального или психологического анализа, пейзажа и прочей, как писал Ван Дайн, «чуши». Только игра, подчиняющаяся определённого рода условным, как и во всякой игре, по строгим правилам, имеющая целью развлечь читателя, заинтересовать его решением задачи тип кроссворда, – таков детектив по Ван Дайну.

Но отнюдь не таков он по Юлиану Семёнову, для которого в детективе, как впрочем, и в любом другом жанре, главное – не загадка, не задача типа кроссворда, не интрига даже, а борьба двух на чал, прежде всего – мировоззренческих, в широком смысле нравственно-идеологических. В контексте разговора о детективных романах Юлиана Семёнова небезынтересно привести строки из письма Жоржа Сименона, которому Семёнов при встрече подарил переводное издание одной из своих книг: «…Количество, рой персонажей, их человеческая жизненность произведи на меня огромное впечатление. Я вынужден был вновь взглянуть на титульный лист, чтобы удостовериться, что там стоит слово «роман», – настолько жизненно произведение… Я, который никогда не мог создать ничего, кроме коротких историй с всего несколькими персонажами, был приятно поражён этой книгой, увлекающей читателя так, что он не может оторваться от романа, пока не прочтёт его до конца».

Продолжая тему «жанрового невезения» вот одно из собственных высказываний Юлиана Семёнов: «Просматривая критические отзывы по поводу моей работы, я отметил одну особенность: и те, кто хвалил, и те, кто ругал, сошлись на убеждении в том, что историко-политическому роману будто бы противопоказаны острота сюжета, свобода «вымысла», тем более – элементы детектива. Они-де только рассеивают и отвлекают внимание читателя от главного содержания, да и писателю, в свою очередь, мешают целиком сосредоточиться на серьёзном исследовании поставленных проблем, сущности характеров реальных героев. Чем, в частности, можно объяснить природу подобного суждения? Думаю, известным недоверием (вольным или невольным) к необходимой условности искусства, суть которого не копировать факты, а воссоздать «вторую действительность» – образ жизни в особой философско-эстетической форме. Правда, не исключаю, что в данном случае критиков весьма смущал жанр – политический роман: то, что допустимо в любом другом жанре, здесь кажется криминальным… Хочу подчеркнуть, что специфика (вернее, жёсткое се понимание) не должна ограничивать возможности автора, диктовать ему какие-то границы, каноны, приёмы, следуя которым он обязательно добьётся успеха, а в противном случае… И не является ли знамением современного литературного процесса синтеза жанров, взаимопроникновение, диалектика их развития?..» Серия романов Юлина Семёнова об Исаеве-Штирлице интеллектуальна в самом точном смысле этого слова прежде всего потому, что изображения жизненной правды автор добивается за счёт рассмотрения главных проблем времени: политических, социально-экономических, нравственно-психологических. Но всё это сфокусировано в фокусе, которым является образ Исаева-Штирлица. Десять романов, получивших, видимо, довольно точное жанровое определение – «политические хроники», почти полностью охватывают биографию крупного советского разведчика. Крупного не только по значимости тех операций, в которых он участвовал, но прежде всего по масштабу личности, воистину являющейся «совокупностью общественных отношений».

Важно отметить, что в политических хрониках Юлиана Семёнова действуют не схематичные, а живые, индивидуализированные образы. Писатель психологически убедительно мотивирует мысли, чувства, поступки своих персонажей, но при этом точность анализа психологического неизменно подкрепляет точность анализа социально-политического. Стремясь к созданию жизненно достоверных характеров, он постоянно обращается к сущности тех экономических и политических закономерностей, которые оказывают решающее влияние на поступки людей.

Немного о страстной международной публицистике Юлиана Семёнова. О ней хорошо сказал когда-то один из самых крупных, самых талантливых наших кинопублицистов Роман Кармен: «Юлиан Семёнов, высаживавшийся на изломанный лёд Северного полюса, прошедший в качестве специального корреспондента «Правды» пылающие джунгли героического Вьетнама, сражавшийся бок о бок вместе с партизанами Лаоса, передававший мастерские репортажи из Чили и Сингапура, Лос-Анджелеса и Токио, из Перу и с Кюрасао, из Франции и с Борнео, знавший затаённо-тихие улицы ночного Мадрида, когда он шёл по следам бывших гитлеровцев, скрывшихся от справедливого возмездия, живёт по-настоящему идейной жизнью». В его очерках, корреспонденциях, репортажах никогда не встретишь стремление щегольнуть, злоупотребить экзотикой (а он повидал такое, чего, вероятно, не видел никто из его коллег!), пококетничать коротким знакомством с той или иной знаменитостью (а в его творческой мастерской висели фотографии, подаренные Суфанувонгом и Гильеном, Шагалом и Домингином, Мэри Хемингуэйи отцом Че Гевары).

Юлин Семёнов в «Испанских дневниках» писал: «…в литературе… новое редкостно и тогда лишь является воистину новым, когда писатель выворачивает себя наизнанку, и не стыдится этого, и отдаёт себя читателю». Всё, что с ним было, всё, что он видел и знал, имел для него один смысл: поведать читателю то, что ложно. Из всего этого родились не только очерки и статьи, но и повести и романы, такие, например, как «Он убил меня под Луанг-Прабангом» и «ТАСС уполномочен заявить», где художественно обобщены личные впечатления.

В своё время, отвечая на вопрос, не собирается ли он сменить жанр и тематику своих произведений, Юлиан Семёнов ответил отрицательно. «Каждому писателю, – сказал он, – органично близки какие-то области жизни, какие-то сферы действительности… Мне, видимо, выпал на долю анализ политических структур». Семёнов – политический писатель. И гораздо меньше известен он как тонкий и нежный лирик, как певец природы, как искусный исследователь психологии человеческих отношений. Между тем во всём этом нетрудно убедиться, прочитав такие его произведения, как повесть «Дунечка и Никита», как рассказы «Дождь в водосточных трубах», «В горах моё сердце», «Ещё не осень…», «Прощание с любимой женщиной», цикл новелл о Хемингуэе.

Одним из важнейших компонентов писательского успеха Ю. Семёнова является огромный, неустанный, повседневный труд. Ведь за каждой из его политических хроник, за каждым детективом, за каждой книгой публицистики – поистине подвижнический, самоотречённый труд по накоплению необходимой информации, сотни прочитанных научных работ, долгие месяцы сидения в архивах, напряжённые и отнюдь не всегда безопасные зарубежные поездки. Он говорил: «Я убеждён в том, что вся подлинная литература отличается высокой, даже высочайшей информативностью… И здесь не имеет значения, с чем именно приходит писатель к читателю: с романом или с рассказом, эпической поэмой или лирическим стихотворением. Важен объём социально ценной информации.

Особенно остро стоит этот вопрос в последней четверти двадцатого века. Сейчас, когда технические возможности сплющивают расстояния, ускоряют ритм времени до степени почти лихорадочного, недостаточность или потери информации обесценивают не только технические проекты и научные работы, но и произведения литературы и искусства. Уровень диалога между писателем и читателем, которым всегда была и остаётся литература, необычайно повысился в звене «читатель». А это значит, что нам, писателям, надо тянуться, чтобы соответствовать уровню».

Источник: Идашкин Ю. Предисловие.//Семенов Ю.С. Собрание сочинений: В 5-ти т. Т.1. Политические хроники: Бриллианты для диктатуры пролетариата. Пароль не нужен. Нежность. – М.: Современник, 1983. – 620 с., портр. – С. 3-18.

Фото из открытых источников.