Работа над повестью велась с осени 1910 года — именно в этот период писатель начинает исполнять свою задумку. Почти через год, в 1911 году альманах «Земля» напечатает повесть. Эпиграфом стала первая нотная строка из гениального произведения великого композитора: «L. van Beethoven. Son. № 2, op. 2. Largo Appassionato».

В «Гранатовом браслете» она названа княгиней Верой Николаевной Шеиной.

Стоит сказать несколько слов о самом мемуаристе, чтобы помочь читателю заглянуть в круг правительственной знати царской России, где разыгрывается бо̒льшая часть действия купринского рассказа.

Начинаются воспоминания Льва Любимова с того, как он в 1949 году приехал в Ленинград после долгих лет разлуки с родным городом. В одном из залов Русского музея он надолго остановился перед громадным, во всю стену полотном. Это была картина И.Е. Репина «Торжественное заседание Государственного Совета».

Среди лиц, фигурирующих на картине: членов Государственного Совета, министров, высших сановников империи, среди всего этого скопища знати в раззолочённых мундирах, с широкими орденскими лентами через плечо, со сверкающими звёздами на груди – Лев Любимов увидел своего отца.

Он был тогда камергером «двора его императорского величества», помощником статс-секретаря Государственного Совета. Когда к 100-летнему юбилею этой «верхней» законодательной палаты Российской империи Репину заказали большой групповой портрет, к нему приставили как консультанта Дмитрия Николаевича Любимого.

После Октябрьской революции вся семья Любимовых, напуганная происходящими событиями, оказалась в эмиграции.

О Вере Шеиной, героине «Гранатового браслета», сказано, что она дочь татарского князя Мирза-Булат-Тугановского.

Мать Льва Любимого в девичестве носила фамилию Туган-Барановская. Это княжеский род литовских татар, служивших сначала литовскому престолу, а затем польским королям. В России Туган-Барановские княжеского титула не сохранили, хотя герб их и был увенчан княжеской короной.

Братом Людмилы Ивановны был широко известный в своё время профессор М.И. Туган-Барановский. Автор капитальных трудов по политэкономии («Периодические промышленные кризисы», «Русская фабрика»), он был одним из столпов «легального марксизма», выступал против народничества с буржуазных позиций.

Михаил Иванович был в близких отношениях с Куприным. Они были женаты на родных сёстрах, дочерях знаменитого виолончелиста К.Ю. Давыдова.

Так протянулась цепочка от Куприна к высокопоставленной семье Любимовых (отец мемуариста длительное время был виленским губернатором), где писатель и «нашёл канву для одного из самых замечательных произведений».

В течение двух-трёх лет Людмила Ивановна Любимова получала письма от влюблённого в неё человека.

Письма были анонимны. Писавший не скрывал, что между ним и предметом его любви глубокая пропасть сословного и имущественного неравенства. Он сознавал, что разница в социальном положении «не позволяет ему рассчитывать на взаимность». Не питая никаких надежд, он трем не менее посылал письма, полные любовных излияний. Они «долго сохранялись в моей семье, –вспоминает Лев Любимов, – и я в юности читал их».

Неизвестный сообщал, что фамилия его «странная». Как потом выяснилось, Желтый (в рассказе – Желтков). Служил он на телеграфе. В одном из писем он признавался в поступке, по меньшей мере экстравагантном. Движимый страстным желанием увидеть вблизи женщину, в которую он был так пылко влюблён, телеграфист под видом полотёра проник в её квартиру. В доказательство правды своих слов он описывал всю её обстановку.

Письма получались чуть ли не каждый день. «Тон посланий был то выспренный, то ворчливый. Он то сердился на мою мать, то благодарил её, хоть она никак не реагировала на его послания.»

В родовитой семье, принадлежащей к высшему столичному кругу, к этим письмам относились, как к забавному анекдоту. Любимов-отец обладал даром рассказчика, «хорошо известным в мире петербургской бюрократии». Будучи с ним в приятельских отношениях, Куприн «очень ценил его как собеседника» и почти портретно описал его в «Гранатовом браслете» (в рассказе он назван князем Василием Львовичем).

Довольно долго потешались благовоспитанные господа над человеком, единственной виной которого было то, что он безнадёжно влюбился в женщину высшего круга. Потом это занятие всем наскучило. «Моя мать перестала даже читать эти письма, — пишет Лев Любимов. – Лишь моя бабка долго смеялась, открывая по утрам очередное послание».

Развязка наступила, когда от настойчивого воздыхателя был получен подарок. Это был гранатовый браслет.

Анонимные письма были курьёзом. Присылка подарка от незнакомого, к тому же человека низкого звания и общественного положения, была расценена, как оскорбление.

Аристократическая родня Людмилы Ивановны решила положить конец, затянувшемуся инциденту. Особенно негодовал брат её. Не профессор экономики, а Николай, преуспевающий молодой сановник, человек тщеславный, полный барской спеси и высокомерия. «В том, что касается его заносчивости, резкости и отсутствия такта, – признаёт Лев Любимов, – он верно обрисован Куприным». (В купринском рассказе брат Веры Шеиной тоже назван Николаем).

Любимов-отец и Николай, брат Людмилы Ивановны, узнав адрес анонима, отправились к нему для решительного разговора.

Анонимного поклонника застали за составлением очередного послания. Любимов-отец «больше молчал во время объяснения… Дядя же, как купринский Николай, горячился, был без нужды резким. Желтый принял браслет и угрюмо обещал не писать моей матери.

Этим всё и кончилось. Во всяком случае о дальнейшей судьбе его нам ничего не известно».

Так закончился странный случай в жизни Любимовых.

В рассказе же Куприна лишь после этой встречи разыгрываются решающие события. Наступает кульминация сюжета. После возвращения браслета Желтков выстрелом из пистолета кончает собой.

Без потрясающего финала, примышленного Куприным, «Гранатовый браслет» не поднялся бы до уровня прекрасной трагической поэмы о безнадёжной любви, каким он вошёл в сознание читателей.

В конце рассказа Куприн идёт по самому краю мелодрамы. Чутьё художника подсказало ему верное решение: сосредоточить драматизм финала не на самоубийстве – оно происходит «за кадром», – а на предсмертном письме Желткова.

Когда Вера Николаевна, прочитав письмо, приходит к мужу «с покрасневшими от слёз глазами», когда она вдруг прозревает, поняв, что та любовь, о которой мечтает каждая женщина, прошла мимо неё»; когда она прощается с покойным и «раздвинув в обе стороны волосы на лбу мертвеца… крепко сжала руками его виски и поцеловала его в холодный, влажный лоб долгим дружеским поцелуем»; когда она, покидая комнату Желткова, в последнюю минуту «вдруг заплакала», – мы верим художнику. Мы верим, что растаял лёд пренебрежения к низкопоставленному человеку и сердце княгини Веры дрогнуло и покорилось.

И когда она слушает ту самую бетховенскую сонату, название которой было написано в предсмертной записке Желткова, – в её сознании невольно складываются поэтические строки, как бы произносимые умершим человеком, любившим её, с их рефреном : «Да святится имя Твоё».

Строки, перекликающиеся с изумительным гимном любви – с «Песнью песней».

Любовь, казавшаяся жалким, смешным чудачеством, любовь, отброшенная презрительно и высокомерно, – победила.

Источник: Добин Е.С. История девяти сюжетов. Рассказы литературоведа / Рис. Т. Шишмаревой. – Л.: Дет. лит., 1973. – С. 162-174.