Биография.

Родился в Царстве Польском (Российская империя), в Варшаве 22 июля 1878 года в интеллигентной ассимилированной еврейской семье. Дед Корчака, врач Хирш Гольдшмидт, сотрудничал в газете «Ха-Маггид», отец, Юзеф Гольдшмидт (1846—1896) — адвокат, автор монографии «Лекции о бракоразводном праве по положениям Закона Моисея и Талмуда» (1871). Корчак вспоминал: «Меня назвали в честь дедушки, а дедушку звали Герш (Гирш). Отец имел право назвать меня Генриком, ведь сам он получил имя Юзеф…» В ассимилированной еврейской семье, в которой он родился и вырос, его называли Генриком — на польский манер. У Генрика была младшая сестра Анна.Свидетельство об окончании гимназии.
Российская империя, Варшава, начало XX века.

Школьные годы прошли в Варшаве, в VII Городской гимназии Варшавского учебного округа Министерства народного просвещения России. Там царила принятая тогда в Европе жёсткая дисциплина, поход в театр или поездка домой в каникулы возможны были только после письменного разрешения дирекции. Преподавание велось на русском языке, польский язык преподавался в качестве необязательного. Уже в первом классе (то есть когда воспитанникам было по 10—11 лет) преподавалась латынь, во втором — французский и немецкий, в третьем — греческий. По окончании гимназии ему было вручено «Свидетельство».

В 1889 году у отца Генрика обнаружились признаки душевной болезни. Теперь отца приходилось время от времени помещать в специальные клиники. Его содержание в клиниках стоило дорого, и со временем семья оказалась в тяжёлом материальном положении. С пятого класса (в возрасте 15—16 лет) Генрик начал подрабатывать репетиторством.

В 1898 году Корчак поступил на медицинский факультет Варшавского университета, одновременно обучался на подпольных высших курсах. Летом 1899 года он ездил в Швейцарию, чтобы поближе познакомиться с педагогическим наследием Песталоцци. В своей поездке Корчак особенно интересовался школами и детскими больницами.

В 1903—1911 годах работал в еврейской детской больнице имени Берсонов и Бауманов и воспитателем в летних детских лагерях. Являлся членом еврейского благотворительного Общества помощи сиротам.

23 марта 1905 года получил диплом врача. В качестве военного врача Русской императорской армии принимал участие в Русско-японской войне.

В 1907 году Корчак на год едет в Берлин, где за свои деньги слушает лекции и проходит практику в детских клиниках, знакомится с различными воспитательными учреждениями. Он проходит стажировку также во Франции, посещает детский приют в Англии.«Дом сирот» на улице Крохмальной.
Комната Корчака находилась в аттике.

В 1911 году Корчак оставил профессию врача и основал «Дом сирот» для еврейских детей в доме 92 на улице Крохмальной, которым руководил (с перерывом в 1914—1918 годы) до конца жизни. От филантропов, субсидировавших его начинание, Корчак потребовал полной независимости в своей административной и воспитательской деятельности.

Во время Первой мировой войны 1914—1918 годов Корчак служил военным врачом в дивизионном полевом госпитале Русской императорской армии. В Тернополе он взял под свою опеку беспризорника Стефана Загородника, затем работал врачом в приютах для украинских детей в Киеве, где написал книгу «Как любить ребёнка».

Корчак возвращается в Варшаву в 1918 году, где руководит детскими приютами, преподаёт, сотрудничает с журналами, читает лекции в Свободном польском университете и на Высших еврейских педагогических курсах. Во время советско-польской войны 1919—1920 годов Корчак в звании майора медицинской службы работал в военном госпитале в Лодзи.

В 1919—1936 он принимал участие в работе интерната «Наш дом» (на Белянах) — детского дома для польских детей, — где также применял новаторские педагогические методики.

В 1926—1932 годах Корчак редактировал еженедельник Mały Przegląd («Малое обозрение», приложение для детей к еврейской газете Nasz Przegląd — «Наше обозрение»), в котором активно участвовали его воспитанники.

Политические взгляды.

Автор книги «Король детей. Жизнь и смерть Януша Корчака» Бетти Джин Лифтон (США) сообщает, что Корчак с юмором говорил о своём Доме сирот: «Другие приюты плодят преступников, наш же плодит коммунистов». За этой шуткой скрывалась его озабоченность тем, что ряд выпускников Дома Сирот участвовал в деятельности находившейся в подполье Коммунистической партии Польши. Сам же Корчак был скептически настроен по отношению к коммунистическим идеям. Он сказал однажды: «Я уважаю эту идею, но это как чистая дождевая вода. Когда она проливается на землю, то загрязняется». Он говорил, что при революциях, как и всегда, выигрывают ловкие и хитрые, тогда как наивные и легковерные остаются ни с чем, а революционные программы — это комбинация безумия, насилия и дерзости, связанной с неуважением к человеческому достоинству.

Еврейская деятельность.

В 1899 году Корчак присутствовал в качестве гостя на Втором Сионистском конгрессе, однако, не принял идей сионизма, считал себя поляком во всём, кроме религии, следование которой, по его убеждениям, было личным делом каждого. Он ждал, как великого чуда, независимости Польши и верил в полную ассимиляцию евреев. Кровавые еврейские погромы, устроенные польскими националистами в 1918—1919 годы, посеяли в душе Корчака глубокое разочарование.

С приходом Гитлера к власти в Германии и ростом антисемитизма в Польше в Корчаке пробудилось еврейское самосознание. Он стал польским несионистским представителем в Еврейском агентстве. В 1934, а также 1936 году он посетил подмандатную Палестину, где встретил многих бывших своих воспитанников. Педагогические и социальные принципы киббуцного движения произвели глубокое впечатление на Корчака. В письме 1937 года он писал:

«Приблизительно в мае еду в Эрец. И именно на год в Иерусалим. Я должен изучить язык, а там — поеду, куда позовут… Самое трудное было решение. Я хочу уже сегодня сидеть в маленькой тёмной комнате с Библией, учебником, словарём иврита… Там самый последний не плюнет в лицо самому лучшему только за то, что он еврей».

В годы Второй мировой войны. Гибель.

После оккупации Варшавы немцами в 1939 году Корчак ходил по Варшаве в своём мундире офицера польской армии и говорил: «Что касается меня, то нет никакой немецкой оккупации. Я горд быть польским офицером и буду ходить, как хочу».

В 1940 году вместе с воспитанниками «Дома сирот» он был перемещён в Варшавское гетто. В этот период Корчак был арестован и несколько месяцев провёл в тюрьме. Был освобождён по ходатайству провокатора А. Ганцвайха, который таким образом хотел заработать авторитет среди евреев. На вопрос, почему он имеет дело с Гайнцвахом, Януш Корчак ответил: «Я встречусь с самим дьяволом, лишь бы спасти моих детей».

Он отклонил все предложения неевреев-почитателей его таланта вывести его из гетто и спрятать на «арийской» стороне. Соратник Корчака Игорь Неверли рассказывал:

На Белянах сняли для него комнату, приготовили документы. Корчак мог выйти из гетто в любую минуту, хотя бы со мной, когда я пришёл к нему, имея пропуск на два лица — техника и слесаря водопроводно-канализационной сети. Корчак взглянул на меня так, что я съёжился. Видно было, что он не ждал от меня подобного предложения… Смысл ответа доктора был такой: не бросишь же своего ребёнка в несчастье, болезни, опасности. А тут двести детей. Как оставить их одних в газовой камере? И можно ли это всё пережить?

Когда в августе 1942 года пришёл приказ о депортации Дома сирот, Корчак пошёл вместе со своей помощницей и другом Стефанией Вильчинской (1886—1942), другими воспитателями и примерно 200 детьми на станцию, откуда их в товарных вагонах отправили в Треблинку. Он отказался от предложенной в последнюю минуту свободы и предпочёл остаться с детьми, приняв с ними смерть в газовой камере.

Точная дата депортации осталась неизвестной, сохранявшиеся данные указывают на 5 августа или на 6 августа 1942 года.

Эммануэль Рингельблюм, сам позже расстрелянный, оставил такое свидетельство:

Нам сообщили, что ведут школу медсестёр, аптеки, детский приют Корчака. Стояла ужасная жара. Детей из интернатов я посадил в самом конце площади, у стены. Я надеялся, что сегодня их удастся спасти… Вдруг пришёл приказ вывести интернат. Нет, этого зрелища я никогда не забуду! Это был не обычный марш к вагонам, это был организованный немой протест против бандитизма! Началось шествие, какого никогда ещё до сих пор не было. Выстроенные четвёрками дети. Во главе — Корчак с глазами, устремлёнными вперёд, державший двух детей за руки. Даже вспомогательная полиция встала смирно и отдала честь. Когда немцы увидели Корчака, они спросили: «Кто этот человек?» Я не мог больше выдержать — слёзы хлынули из моих глаз, и я закрыл лицо руками.

Точная дата смерти Корчака оставалась неизвестной. В соответствии с польским законодательством, если дата смерти человека в военное время не известна, то она обозначается датой, равной году после завершения войны. Таким образом, постановление Люблинского окружного суда от 30 ноября 1954 года определило дату смерти Корчака как 9 мая 1946 года. Однако в 2010-х годах в Польши начались дебаты о том, что дата смерти Корчака должна быть пересмотрена и в итоге 27 марта 2015 года Западный районный суд Люблина вынес решение о признании Януша Корчака умершим 7 августа 1942 года, на следующий день после депортации.