«Вечера на хуторе близ Диканьки» — цикл повестей Н.В. Гоголя. Над этим циклом писатель начал работу весной 1829 г. в Петербурге. «Вечера» вышли двумя книгами (частями). Осенью 1831 г. была опубликована первая часть, в состав которой входили повести «Сорочинская ярмарка», «Вечер накануне Ивана Купала», «Майская ночь, или утопленница», «Пропавшая грамота». Весной 1932 г. вышла вторая часть, включавшая «Ночь перед Рождеством», «Страшную месть», «Ивана Фёдоровича Шпоньку и его тётушку», «Заколдованное место».
Открывались обе части предисловием, написанным от лица вымышленного персонажа, Рудого Панька, который собирал, обрабатывал и издавал повести. Одной из причин, побудивших Гоголя к созданию этих произведений, было то, что Петербург, о котором мечтал писатель с юности, встретил его негостеприимно. О своих петербургских впечатлениях Гоголь писал матери: «Тишина в нём необыкновенная, никакой дух не блестит в народе, всё служащие да должностные, все толкуют о своих департаментах да коллегиях, всё подавлено, всё погрязло в бездельных, ничтожных трудах, в которых бесплотно издерживается жизнь их».
При создании «Вечеров…» Гоголь пользовался многочисленными источниками литературного и фольклорного характера. В повестях изображены сказки, легенды, поверья, обычаи украинского народа. В письмах к матери этого времени он просил присылать ему необходимые сведения о быте, сообщать этнографические детали: «Ещё несколько слов о колядках, об Иване Купале, о русалках. Если есть кроме того, какие-либо духи или домовые, то о них подробнее с их названиями и делами; множество носится между простым народом поверий, страшных сказаний. Преданий, разных анекдотов, и проч. И проч. Всё это будет для меня чрезвычайно занимательно».
События, нарисованные Гоголем, часто происходят в праздники – ярмарка, праздник Ивана Купалы, Рождество. Использовал Гоголь и традицию народного кукольного театра – вертепа. Некоторые его герои напоминают традиционных персонажей вертепа – это, например, цыган, сварливая жена (Хивря в «Сорочинской ярмарке») и др. Из литературных источников «Вечеров…» следует назвать, прежде всего, ироикомическую поэму И.П. Котляревского «Энеида», «Гараськины оды» Гулака-Артемовского (к трём главам «Сорочинской ярмарки» взяты эпиграфы из этого произведения). Трусость Солопия сопоставлена с трусостью Энея, Грицко сравнивается с Энтеллом, который одинаково хорошо «хлещет сивуху» и дерётся с врагами и т.д. Всего де Гоголем был заготовлен 21 эпиграф из «Енеиды» Котляровского. В ряде повестей цикла, прежде всего в «Вечере накануне Ивана Купалы», «Страшные мести», можно увидеть близость с произведениями немецких романистов Л.Тика («Пиетро Апоне») и Э.Т.А. Гофмана.
О характере фантастики в повести свидетельствует уже название цикла. Вечер – время отдыха после трудового дня, когда появляется возможность поделиться интересными рассказами, воспоминаниями. Это и преддверие ночи, когда с людьми могут происходить удивительные события. Мир «Вечеров…» – это мир колдунов, ведьм, страшных событий. Одни из них ужасны, другие вызывают улыбку. Гоголь следует двум различным традициям фантастического: немецкой романтической традиции (например, Гофмана и Тика) и украинской народной фантастики.
В «Вечерах…» Гоголь разрабатывает тему вторжения в жизнь людей демонического начала и борьбы с ним. Повести цикла можно расположить по нарастающей в них мрачности настроения: «Пропавшая грамота», «Заколдованное место» наиболее смешны и безобидны; «Майская ночь» и «Ночь перед Рождеством» свидетельствуют о том, что для победы над злом нужны определённые герои – святая панночка, кузнец-иконописец; «Вечер на кануне Ивана Купалы», «Страшная месть» – самые зловещие из повестей, в которых забавное уступает место ужасному.
Гоголь стремился к контрастному изображению событий: страшная фантастика соседствует с забавной, комизм с лиризмом. Национальный характер находит множество разнообразных проявлений: злых и весёлых, комических и лирических. Пушкин назвал героев «Вечеров…» – «поющее и пляшущее племя», но сквозь богатство красок, праздничность мира героев «Вечеров…» уже в самой первой повести – «Сорочинская ярмарка» – прорывается скорбь, столь свойственная поздним произведениям писателя. На грустной ноте заканчивается повесть: «Не так ли и радость, прекрасная и непостоянная гостья, улетает от нас, и напрасно одинокий звук думает выразить своё веселье?… Скучно оставленному! И тяжело и грустно становится сердцу, и нечем помочь ему». Не менее драматично завершается и повесть «Ночь перед Рождеством»: перед лицом зла человек оказывается беззащитен, и страшно ребёнку даже на руках у матери.
«Вечера на хуторе близ Диканьки» объединены не только основными темами повестей, манерой повествования, но и единством места и времени повествования, образами рассказчиков. Действие повестей происходит близ Диканьки, которая представляется автору не просто маленьким провинциальным городком, а своеобразным центром мироздания, не случайно автор замечает: «Оксане не минуло ещё и семнадцати лет, как во всём почти свете, и по ту сторону Диканьки, и по эту, только и речей было, что про неё». Здесь бушуют мировые страсти, происходят невиданные события. Диканька не изолирована от остального мира, а цепью дорог связана со всей Россией, не случайно тема дороги стала одной из центральных в цикле, подчас она решается в фольклорном духе, в котором путь-дорога была аналогией судьба.
Сюжеты «Вечеров…» вдохновили многих русских композиторов на создание опер: П.И. Чайковский написал оперу «Черевички», Н.А. Римский-Корсаков «Ночь перед Рождеством» и «Майскую ночь», М.П. Мусорский «Сорочинскую ярмарку».
ЦИТАТЫ:
«Не мечите бисер перед свиньями.»
«Верно, правду говорят люди, что у девушек сидит чёрт, подстрекающий их любопытство.»
«Мало чого людина не збреше спросоння!»
«Молчи, баба! – с сердцем сказал Данило. – С вами кто свяжется, сам станет бабой»
«Право, печатной бумаги развелось столько, что не придумаешь скоро, что бы такое завернуть в неё»
«Тому не нужно далеко ходить, у кого черт за плечом»
«…ибо для человека нет большей муки, как хотеть отомстить, и не мочь отомстить.»
«Придется отказать доброму человеку ни за что ни про что. Господи боже мой, за что такая напасть на нас грешных! и так много всякой дряни на свете, а ты еще и жинок наплодил!»
«…женщине легче поцеловаться с чертом, нежели назвать кого красавицею…»
«Да мне так теперь сделалось весело, как будто мою старуху москали увезли.»
«Уж когда молчит человек, то, верно зашиб много умом.»
«Когда черт да москаль украдут что-нибудь, то поминай как и звали.»
Источник: Энциклопедия литературных произведений. – М.: ВАГРИУС, 19998. – 656 с. – С. 74-75.
110 лет «Гранатовому браслету» А.И. Куприна (1911).
«Разве виноват он в любви и разве можно управлять таким чувством, как любовь, — чувством, которое до сих пор не нашло себе истолкования… Мне жалко того человека. И мне не только жалко, но вот я чувствую, что присутствую при какой-то громадной трагедии души…»
Работа над повестью велась с осени 1910 года — именно в этот период писатель начинает исполнять свою задумку. Почти через год, в 1911 году альманах «Земля» напечатает повесть. Эпиграфом стала первая нотная строка из гениального произведения великого композитора: «L. van Beethoven. Son. № 2, op. 2. Largo Appassionato».
Один из самых сильных рассказов Куприна основан на реальной жизненной истории. Она описана в интереснейших воспоминаниях Льва Любимова («На чужбине», «Новый мир», 1957, №2). Героиней «действительных событий, вдохновивших Куприна», была родная мать автора воспоминаний, Людмила Ивановна Любимова.
В «Гранатовом браслете» она названа княгиней Верой Николаевной Шеиной.
Стоит сказать несколько слов о самом мемуаристе, чтобы помочь читателю заглянуть в круг правительственной знати царской России, где разыгрывается бо̒льшая часть действия купринского рассказа.
Начинаются воспоминания Льва Любимова с того, как он в 1949 году приехал в Ленинград после долгих лет разлуки с родным городом. В одном из залов Русского музея он надолго остановился перед громадным, во всю стену полотном. Это была картина И.Е. Репина «Торжественное заседание Государственного Совета».
Среди лиц, фигурирующих на картине: членов Государственного Совета, министров, высших сановников империи, среди всего этого скопища знати в раззолочённых мундирах, с широкими орденскими лентами через плечо, со сверкающими звёздами на груди – Лев Любимов увидел своего отца.
Он был тогда камергером «двора его императорского величества», помощником статс-секретаря Государственного Совета. Когда к 100-летнему юбилею этой «верхней» законодательной палаты Российской империи Репину заказали большой групповой портрет, к нему приставили как консультанта Дмитрия Николаевича Любимого.
Репин «подробно осведомлялся о праве, привычках каждого сановника, чтобы дать в портрете наиболее подходящую позу, особенно характерный жест». Репин набросал десятки портретных эскизов с указанных ему лиц (они все сохранились, острой и меткой психологичностью превосходят даже саму картину) и, прежде чем перенести портреты на полотно, очевидно, показывал их своему советчику, Любимову-отцу. В благодарность за помощь Репин и ему нашёл место на картине: слева у колонны стоял молодой человек в камергерском мундире.
После Октябрьской революции вся семья Любимовых, напуганная происходящими событиями, оказалась в эмиграции.
О Вере Шеиной, героине «Гранатового браслета», сказано, что она дочь татарского князя Мирза-Булат-Тугановского.
Мать Льва Любимого в девичестве носила фамилию Туган-Барановская. Это княжеский род литовских татар, служивших сначала литовскому престолу, а затем польским королям. В России Туган-Барановские княжеского титула не сохранили, хотя герб их и был увенчан княжеской короной.
Братом Людмилы Ивановны был широко известный в своё время профессор М.И. Туган-Барановский. Автор капитальных трудов по политэкономии («Периодические промышленные кризисы», «Русская фабрика»), он был одним из столпов «легального марксизма», выступал против народничества с буржуазных позиций.
Михаил Иванович был в близких отношениях с Куприным. Они были женаты на родных сёстрах, дочерях знаменитого виолончелиста К.Ю. Давыдова.
Так протянулась цепочка от Куприна к высокопоставленной семье Любимовых (отец мемуариста длительное время был виленским губернатором), где писатель и «нашёл канву для одного из самых замечательных произведений».
В течение двух-трёх лет Людмила Ивановна Любимова получала письма от влюблённого в неё человека.
Письма были анонимны. Писавший не скрывал, что между ним и предметом его любви глубокая пропасть сословного и имущественного неравенства. Он сознавал, что разница в социальном положении «не позволяет ему рассчитывать на взаимность». Не питая никаких надежд, он трем не менее посылал письма, полные любовных излияний. Они «долго сохранялись в моей семье, –вспоминает Лев Любимов, – и я в юности читал их».
Неизвестный сообщал, что фамилия его «странная». Как потом выяснилось, Желтый (в рассказе – Желтков). Служил он на телеграфе. В одном из писем он признавался в поступке, по меньшей мере экстравагантном. Движимый страстным желанием увидеть вблизи женщину, в которую он был так пылко влюблён, телеграфист под видом полотёра проник в её квартиру. В доказательство правды своих слов он описывал всю её обстановку.
Письма получались чуть ли не каждый день. «Тон посланий был то выспренный, то ворчливый. Он то сердился на мою мать, то благодарил её, хоть она никак не реагировала на его послания.»
В родовитой семье, принадлежащей к высшему столичному кругу, к этим письмам относились, как к забавному анекдоту. Любимов-отец обладал даром рассказчика, «хорошо известным в мире петербургской бюрократии». Будучи с ним в приятельских отношениях, Куприн «очень ценил его как собеседника» и почти портретно описал его в «Гранатовом браслете» (в рассказе он назван князем Василием Львовичем).
Довольно долго потешались благовоспитанные господа над человеком, единственной виной которого было то, что он безнадёжно влюбился в женщину высшего круга. Потом это занятие всем наскучило. «Моя мать перестала даже читать эти письма, — пишет Лев Любимов. – Лишь моя бабка долго смеялась, открывая по утрам очередное послание».
Развязка наступила, когда от настойчивого воздыхателя был получен подарок. Это был гранатовый браслет.
Анонимные письма были курьёзом. Присылка подарка от незнакомого, к тому же человека низкого звания и общественного положения, была расценена, как оскорбление.
Аристократическая родня Людмилы Ивановны решила положить конец, затянувшемуся инциденту. Особенно негодовал брат её. Не профессор экономики, а Николай, преуспевающий молодой сановник, человек тщеславный, полный барской спеси и высокомерия. «В том, что касается его заносчивости, резкости и отсутствия такта, – признаёт Лев Любимов, – он верно обрисован Куприным». (В купринском рассказе брат Веры Шеиной тоже назван Николаем).
Любимов-отец и Николай, брат Людмилы Ивановны, узнав адрес анонима, отправились к нему для решительного разговора.
Анонимного поклонника застали за составлением очередного послания. Любимов-отец «больше молчал во время объяснения… Дядя же, как купринский Николай, горячился, был без нужды резким. Желтый принял браслет и угрюмо обещал не писать моей матери.
Этим всё и кончилось. Во всяком случае о дальнейшей судьбе его нам ничего не известно».
Так закончился странный случай в жизни Любимовых.
В рассказе же Куприна лишь после этой встречи разыгрываются решающие события. Наступает кульминация сюжета. После возвращения браслета Желтков выстрелом из пистолета кончает собой.
Без потрясающего финала, примышленного Куприным, «Гранатовый браслет» не поднялся бы до уровня прекрасной трагической поэмы о безнадёжной любви, каким он вошёл в сознание читателей.
В конце рассказа Куприн идёт по самому краю мелодрамы. Чутьё художника подсказало ему верное решение: сосредоточить драматизм финала не на самоубийстве – оно происходит «за кадром», – а на предсмертном письме Желткова.
Когда Вера Николаевна, прочитав письмо, приходит к мужу «с покрасневшими от слёз глазами», когда она вдруг прозревает, поняв, что та любовь, о которой мечтает каждая женщина, прошла мимо неё»; когда она прощается с покойным и «раздвинув в обе стороны волосы на лбу мертвеца… крепко сжала руками его виски и поцеловала его в холодный, влажный лоб долгим дружеским поцелуем»; когда она, покидая комнату Желткова, в последнюю минуту «вдруг заплакала», – мы верим художнику. Мы верим, что растаял лёд пренебрежения к низкопоставленному человеку и сердце княгини Веры дрогнуло и покорилось.
И когда она слушает ту самую бетховенскую сонату, название которой было написано в предсмертной записке Желткова, – в её сознании невольно складываются поэтические строки, как бы произносимые умершим человеком, любившим её, с их рефреном : «Да святится имя Твоё».
Строки, перекликающиеся с изумительным гимном любви – с «Песнью песней».
Любовь, казавшаяся жалким, смешным чудачеством, любовь, отброшенная презрительно и высокомерно, – победила.
Источник: Добин Е.С. История девяти сюжетов. Рассказы литературоведа / Рис. Т. Шишмаревой. – Л.: Дет. лит., 1973. – С. 162-174.
65 лет – книге «Обыкновенное чудо», Е.Л. Шварц (1956).
«Сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть, а для того, чтобы открыть, сказать во всю силу, во весь голос то, что думаешь.»
«Обыкновенное чудо» – одна из последних и самых известных пьес Шварца. Написана она в лёгкой авторской манере, в которой хитро переплетается сказочное и современное. Пьеса будет интересна как взрослым, так и детям. Сюжет повествует о непростой любви Медведя, превращённого волшебником в человека, и благодушной принцессы, дочери короля – эксцентричного самодура. Волшебник обратил медведя в человека так, что как только настоящая принцесса в него влюбится и поцелует, то он вернётся к своей исконной звериной форме. Поэтому двое влюблённых вынуждены пройти через ряд испытаний, прежде чем они поймут, что любовь побеждает всё! Даже волшебство.
«К концу сороковых годов меня стало пугать, что я ограничен… Я невзлюбил литературу – всякая попытка построить сюжет — и та стала казаться мне ложью, если речь шла о сказках» («Живу беспокойно…»).
Именно сказка с её достаточно традиционной поэтикой и помогла когда-то Шварцу победить свою робость, раскрепоститься, стать собою. Тем более – сказка чужая, показывающая направление фабулы и отчасти идеи, дающая фантазии первотолчок: «Чужой сюжет как бы вошёл в мою плоть и кровь, я пересоздал его и только тогда выпустил в свет» (эти строки Андерсена стали эпиграфом к пьесе «Тень»). Однако само пересоздание со временем меняло свой характер, заодно меняя и формируя писательскую индивидуальность Шварца, придавая его сказкам черты отнюдь не традиционные.
Самое личностное, «исповедальное» драматическое произведение Евгения Львовича Шварца – пьеса «Обыкновенное чудо», первоначально имело название «Медведь». Первый акт «Обыкновенного чуда» был написан в 1944 году, а последний – в 1954 году.
В этой своеобразной исповеди художника, реализации его творческих возможностей, кажется,безграничных, как безгранична прихотливая сила волшебника (образ, насколько это можно сказать о сказке, автобиографичный), но обретающий высший, истинный смысл в преодолении (в чём состоит и главный подвиг рыцаря Ланцелота). Не зря эту сказку венчает хвала свободе именно в жёстко обусловленных реальностью обстоятельствах: «Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная. что всему этому придёт конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто они бессмертны…»
«Обыкновенное чудо» впервые было опубликовано в сборнике «„Тень“ и другие пьесы», вышедшем в свет в Ленинграде в 1956 году. Спектакль по пьесе впервые был представлен зрителям в 1956 году на сцене московского Театра-студии киноактёра. Пьеса дважды — в 1964 и в 1978 годах — экранизирована.
ЦИТАТЫ:
«Как ты волшебника ни корми — его всё тянет к чудесам, превращениям и удивительным приключениям»
«Весь мир таков, что стесняться нечего.»
«То, что вы называете любовью, – это немного неприлично, довольно смешно и очень приятно»
«Приходите к амбару. Мне ухаживать некогда. Вы привлекательны, я привлекателен — чего же тут время терять?»
«Дядя! Он так же вот разговорится, бывало, с кем придётся, наплетёт о себе с три короба, а потом ему делается стыдно. И у него душа была тонкая, деликатная, легко уязвимая. И чтобы потом не мучиться, он, бывало, возьмёт да и отравит собеседника.»
«Да, да, не надо, не надо! Давайте принимать жизнь такой, как она есть. Дождики дождиками, но бывают и чудеса, и удивительные превращения, и утешительные сны.»
«Я вместе с фамильными драгоценностями унаследовал все подлые фамильные черты. Представляете удовольствие? Сделаешь гадость — все ворчат, и никто не хочет понять, что это тетя виновата.»
«Назад, иначе вы погибнете! Подходить слишком близко к влюбленным, когда они ссорятся, смертельно опасно! Бегите, пока не поздно!»
«Здравствуйте! Я видела уже вас всех сегодня, но мне кажется, что это было так давно.»
«Стыдно убивать героев для того, чтобы растрогать холодных и расшевелить равнодушных.»
«Раз! Вот вам гирлянды из живых цветов! Два! Вот вам гирлянды из живых котят!»
«Эй, вы там! Плаху, палача и рюмку водки. Водку мне, остальное ему. Живо!»
Источники: Русские писатели 20 века: Биографический словарь. – М.: БРЭ; Рандеву. – А.М., 2000. – 808 с.: ил. – С. 763-764. litres.ru
В 2021 году роману «Унесённые ветром» исполнилось 85 лет.
«Унесённые ветром» — роман Маргарет Митчелл. Писательницу можно назвать «гением одного романа»: «Унесённые ветром» — единственное её произведение, она работала над ним с 1926 по 1936 год.
В 1936 голу роман был опубликован, а в 1937 удостоен престижной Пулитцеровской премии (при том, что конкурентами были «Авессалом, Авессалом» У. Фолкнера, «Большие деньги» Д. Дос Пассоса, «Последний пуританин» Д. Сантаяны).
Да и сама Митчелл осталась одиночкой в литературе. Американская критика встретила «Унесённые ветром» неодобрительно. Обычно корпоративная «южная школа» (Р.-П. Уоррен, У. Фолкнер, Ю. Уэлти, К. Маккалерс и др.), к которой явно примыкает Митчелл просто игнорирует её. Поведение писательницы по меньшей мере нетипично: на фоне феерического успеха «Унесённых» она не давала интервью, отказывалась от любых форм рекламы романа, а тем более от использования его в рекламных целях, отвергала предложения постановок. Единственное, на что она согласилась – это съёмки фильма с Вивьен Ли и Кларком Гейблом в главных ролях, который вышел на экраны в 1939 году. И фильм, и сам роман считаются бестселлерами века. Роман переведён на десятки языков, его совокупные тиражи сегодня вряд ли поддаются точному подсчёту.
Митчелл использовала известную в литературе США традицию «южной мелодрамы», но сильно уклонилась от её канонов. Тем более «Унесённых ветром» нельзя свести к жанру дамского романа. Скорее можно говорить о влиянии этой книги на дамский роман последующих лет. (включая откровенно коммерческие попытки написать продолжение). «Унесённые ветром» – это роман-эпопея со всеми характерными признаками: добротной исторической основой, изображением судьбы нескольких семейств, развитием сюжета от семейно-домашней исходной точки через постепенное расширение действия до государственных масштабов с последующим сворачиванием его вновь в проблемы дома, семьи, с открытым финалом. Возникают даже конкретные параллели с «Войной и миром» – как в сюжетно композиционном плане, так и на уровне отдельных образов. (Скарлетт – Наташа, Эшли – князь Андрей, Мелани – княжна Марья, Ретт Батлер – персонаж долоховского типа и т.д.).
Успех «Унесённых ветром» в наибольшей степени связан с образом Скарлетт О,Хара, её обаянием, беспринципностью, неукротимой энергией. Сама писательница судила свою героиню гораздо строже, чем публика, и была шокирована её популярностью.
«Я старалась описать далеко не восхитительную женщину, о которой можно сказать мало хорошего, и я старалась выдержать её характер, – писала она. – Я нахожу нелепым и смешным, что О,Хара стала чем-то вроде национальной героини: я думаю, что это очень скверно – для морального и умственного состояния нации, – если нация способна аплодировать и увлекаться женщиной, которая вела себя подобным образом.» однако Скарлетт преодолела не только описанные в романе жизненные проблемы, но и волю автора. В немалой степени этому способствовал фильм, гораздо более снисходительный к героине. Это заметно и в сюжетных расхождениях между сценарием и первоисточником (например, в фильме нет двух старших детей Скарлетт, равнодушие к которым не оправдывается трудностями военного времени), и в самой специфике кино. Так, при встрече Скарлетт и Ретта Батлера в тюрьме зритель видеть на экране только блистательную Вивьен Ли, а в книге подробно изложены жестокие мысли, таящиеся за очаровательной улыбкой героини. Тем не менее, Скарлетт стала символом нации, и это во многом объясняется соединением в ней черт личности южного и северного типа.
Маргарет Митчелл, репортёр по профессии, выросла в столице штата Джорджия Атланте, где по большей части и развивается действие романа. В начале века Атланта ещё сохраняла облик старого южноамериканского городка. По происхождению и образу жизни Митчелл была типично южной леди и трагедию Старого Юга знала не понаслышке. Два её деда, один из которых был плантатором, воевали в южной армии. Один получил тяжёлое ранение, другому после войны пришлось долго скрываться. Отец её был историком, председателем исторического общества Атланты, так что будущая писательница воспитывалась на воспоминаниях о героическом прошлом и на «южной мифологии», культивировавшей образ непокорённого Юга, проигравшего в неравной борьбе с меркантильным Севером, но сохранившего свои ценности м романтические идеалы. Всё это нашло отражение в «Унесённых ветром». (Утвердившийся в отечественной традиции перевод названия романа не вполне точен: правильнее – «Унесённое ветром» – утраченное время, эпоха, культура.) Юг изображён как совершенно самостоятельная цивилизация, варварски уничтожена северянами. Писательнице удалось расшатать основы того, что ещё недавно казалось бесспорной истиной, освящённой именами выдающихся деятелей американской культуры до Марка Твена включительно – отождествления Америки с янки. Митчелл нередко упрекают в сословных пережитках, в патернализме по отношению к неграм и апологии рабства. Между тем, многие идеи и оценки, о которых Митчелл впервые после гражданской войны осмелилась заявить во всеуслышание, получили развитие в литературе и кинематографе США, базирующихся на южных традициях. Это прежде всего точное и беспощадное изображение самого феномена социальной катастрофы и её последствий. Некоторые страницы «Унесённых ветром» (например, описание планомерного растления негров, мародёрства «белой рвани» и третирования верных традициям южан с любым цветом кожи) настолько универсальны, что могли бы при условии замены имён собственных и конкретных реалий быть перенесены на события из истории самых разных стран.
ЦИТАТЫ:
«– Когда же вы наконец перестанете по каждому пустячному поводу ждать от мужчин комплиментов? – На смертном одре, – сказала она и улыбнулась»
«Не вопи — жди с улыбкой своего часа.»
«Зачем забивать себе голову тем, чего уже не вернешь, — надо думать о том, что ещё можно изменить.»
«Желать — это еще не значит получить.»
«Вы ведь любите говорить правду о других — почему же не любите слышать правду о себе?»
«…войну ведут богачи, а кровь проливают бедняки…»
«… нервный, застенчивый и добропорядочный, а уж паршивее качеств для мужчины не придумаешь.»
«Когда слишком долго откладываешь признание, его все труднее и труднее сделать, и наконец наступает такой момент, когда оно просто становится невозможным.»
«Я не стану думать об этом сейчас — это слишком неприятно. Я подумаю об этом завтра.»
«Желать — это ещё не значит получить. А жизнь ещё не научила тому, что победа не всегда достаётся тем, кто идет напролом.»
«Никто с таким жаром не доказывает свою правдивость, как лжец, свою храбрость — как трус, свою учтивость — как дурно воспитанный человек, свою незапятнанную честь — как подонок.»
«– Вы не любите меня? – Разумеется, нет. А вы думали, что я вас люблю? – Слишком много вы о себе воображаете! – Ну ясно, думали! Как больно мне разрушать ваши иллюзии. Мне следовало бы полюбить вас, потому что вы очаровательными и обладаете множеством восхитительных и никчемных дарований! Но на свете много столь же очаровательных, столь же одаренных и столь же никчемных дам, как вы. Нет, я вас не люблю. Но вы нравитесь мне безмерно — мне нравится эластичность вашей совести и ваших моральных правил, нравится ваш эгоизм, который вы весьма редко даете себе труд скрывать, нравится ваша крепкая жизненная хватка, унаследованная, боюсь, от какого-то не очень далекого ирландского предка-крестьянина.»
«… Скарлетт, вам никогда не приходило в голову, что даже самая бессмертная любовь может износиться? … Вот и моя износилась… Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что я любил вас так, как только может мужчина любить женщину? Любил многие годы, прежде чем добился вас? Во время войны я уезжал, пытаясь забыть вас, но не мог и снова возвращался… Я любил вас, но не мог дать вам это понять. Вы так жестоки с тем, кто любит вас, Скарлетт. Вы принимаете любовь и держите её как хлыст над головой человека.»
«Я смастерила красивый костюм и влюбилась в него. А когда появился он, такой красивый, такой ни на кого не похожий, я надела на него этот костюм и заставила носить, не заботясь о том, годится он ему или нет. Я не желала видеть, что он такое на самом деле. Я продолжала любить красивый костюм, а вовсе не его самого.»
Источники: Энциклопедия литературных произведений. – М.: ВАГРИУС, 1998. – 656 с. – С.511-512. Книгу «Унесённые ветром» Маргарет Митчелл можно взять в библиотеке (предварительный заказ по тел: 2-32-27)
90 лет «Золотому телёнку».
«Золотой телёнок», второй роман из дилогии И.А. Ильфа и Е.П. Петрова о похождениях Великого комбинатора, создавался летом 1929 – осенью 1930. Первоначальное название романа «Великий комбинатор». В течение 1931 «Золотой телёнок» публикуется в журнале «30 дней» с иллюстрациями художника К. Ротова; параллельно готовилось американское книжное издание с предисловием А.В. Луначарского.
В 1931 произведение перепечатано парижским журналом «Сатирикон», опубликовано в Германии, Австрии, США, Великобритании – а советского отдельного издания всё нет. Надпись на суперобложке американского издания в Нью-Йорке, вышедшего в 30-х гг.: «Книга, которая слишком смешна, чтобы быть опубликованной в России» – Ильф и Петров оценили, как «неджентльменское» поведение издательства. Отдельной книгой роман был выпущен в 1933 издательством «Федерация».
Отдельные фразы, выразительные реплики персонажей романа «Золотой телёнок», как и первого романа дилогии «Двенадцать стульев», были подхвачены многочисленными читателями и с тех пор прочно вошли в язык:
«Ударим автопробегом по бездорожью, разгильдяйству и бюрократизму!», «У лейтенанта Шмидта был только один сын — это я!», «Пилите, Шура, пилите, они золотые.», «Нет… Это не Рио де Жанейро. Это гораздо хуже!», «Автомобиль — это не роскошь, а средство передвижения.», «Бензин ваш, а идеи наши!», «Шура, газеты надо читать. Иногда они сеют разумное, доброе, вечное.», «Не делайте из еды культа!», «Работники из вас, как из собачьего хвоста сито.», «Не надо оваций! Графа Монте-Кристо из меня не вышло.», «Мамаша, идёмте в закрома!», «Меня давно влечёт к административной деятельности. В душе я бюрократ и головотяп» и т.д. Многие словесные формулы-характеристики, впрямую относящиеся к конкретным персонажам обоих романов, давно уже стали нарицательными: «Сыновья лейтенанта Шмидта», «Великий комбинатор», «Рога и копыта».
Причина этой заразительности языковой стихии дилогии не только в необычной словесной одарённости авторов, но главным образом в том, что они создали художественное пространство, в котором каждый персонаж мог свободно думать и говорить всё, что ему заблагорассудится. Точь-в-точь, как персонаж «Золотого телёнка» И.Н. Старохамский в сумасшедшем доме («Вся власть Учредительному собранию!.. И ты, Брут, продался ответственным работникам!..).
«Золотой телёнок» экранизировался лишь однажды, в 1968 году режиссёром М. Швейцером.
ЦИТАТЫ:
«Александр Иванович не ел, а питался. Он не завтракал, а совершал физиологический процесс введения в организм должного количества жиров, углеводов и витаминов.»
«Утро было прохладное. В жемчужном небе путалось бледное солнце. В травах кричала мелкая птичья сволочь.»
«В моем мозгу родилась забавная комбинация. Сегодня вечером мы с Божьей помощью впервые потрогаем господина Корейко за вымя. Трогать будете вы, Шура.»
«И радость первого свиданья мне не волнует больше кровь»
«Интересный вы человек, Александр Иваныч. Все у вас в порядке. Удивительно. С таким счастьем и на свободе.»
«Дело в том, Шура, что я не налетчик. Я чту уголовный кодекс.»
«– Вы не заметили, у меня есть седые волосы? – Нет. – Будут. Нам предстоят великие дела.»
«Кто такой Студебекер? Это родственник, папа ваш Студебекер? Знаток! Убивать надо таких знатоков.»
«– Вы, я вижу, бескорыстно любите деньги… Скажите, какая сумма вам нравится? – Пять тыщ. – В месяц? – В год. – Да, нам с вами не по дороге. Мне нужно пятьсот тысяч — и по возможности сразу, а не частями. – Может быть, все-таки возьмете — частями, а?»
«– Я бы взял частями, но мне нужно сразу! – Зачем же вам так много денег, и сразу? – Вообще-то мне нужно больше, пятьсот тысяч это мой минимум.»
Источники: Энциклопедия литературных произведений. – М.: ВАГРИУС, 1998. – 656 с. – С.131-134. Русские писатели 20 века: Библиографический словарь. – М.: БРЭ; Рандеву – А.М. 2000. – 808 с.: ил. – С.309-310. Книгу Александра Пушкина «Капитанская дочка» можно взять в библиотеке (предварительный заказ по тел: 2-32-27)